«Теперь я пью свой Wine…»
Заслуги и просчеты Гребенщикова-музыканта можно обсуждать бесконечно. Мы этого делать не будем. Поговорим о более простом и приземленном — о еде, вине, сногсшибательной (в прямом смысле слова) диете и беспечной молодости.
Мы сидим в уютном итальянском ресторанчике, пьем вино и кофе. Борис хорошо выглядит и находится в прекрасном расположении духа.
Ресторанные Ведомости: Когда в твоей жизни вообще начал присутствовать алкоголь? Сколько лет тебе было?
Борис Гребеньщиков: Употребление алкоголя в моей жизни определенно делится на четыре части. Первая началась ориентировочно в районе 9-го класса. Вероятно, что-то было и до этого, но я отчетливо помню, как вместе со своими одноклассниками по математической школе мы бегали по району Автово города Петербурга, помню, что я был в галстуке, в плаще. Скорее всего, это был какой-то школьный праздник. Как мы попали в Автово, я не знаю. Мы бегали почему-то перебежками и после каждой перебежки выпивали водки, что на мой юный организм оказывало довольно пагубное влияние. Мучился я чудовищно. Но отчетливо понимал, что есть определенный этап, пройдя который, я становлюсь взрослым на другом этапе.
Р.В.: Как ты тогда боролся со своим похмельем?
Б.Г.: Наталья, я был так юн, что похмелья тогда для меня просто не существовало. Это был период чудовищно тяжелый, когда я пил без цвета, без вкуса, без запаха все подряд и одинаково легко.
Р.В.: Все подряд — это что?
Б.Г.: Водку и портвейн.
Р.В.: Выбора не было как такового?
Б.Г.: Тогда меня не интересовал выбор. Не интересовало, водка это или портвейн.
Р.В.: То есть это употреблялось просто для затуманивания мозгов?
Б.Г.: Да, естественно. Водка или любой другой алкоголь использовались как психотропное средство.
Р.В.: И когда же ты начал различать напитки?
Б.Г.: Это началось гораздо позже. Когда простой подсчет суммы денег, которую можно собрать в данный момент, естественно приводил к дешевому портвейну. И наступил достаточно долгий период, когда я, вероятно, пил , немало, без системы. Но при этом 1 меня мало интересовало, что я пью. Я продолжал пить уже с абсолютно ясной целью привести себя в определенное состояние.
Р.В.: В какое?
Б.Г.: В состояние повышенной радости бытия.
Р.В.: Как же постоянное выливание столь жестких напитков сосуществовало с музыкой?
Б.Г.: Элементарно. На любом домашнем концерте после первых 25 минут произносилась фраза типа: «Ну хватит, пора уже и честь знать». Выпивался стакан портвейна, и после этого концерт шел легко и непринужденно.
Р.В.: Это был именно портвейн?
Б.Г.: Да, потому что водка для концерта слишком крепка и имеет мало смысла, а портвейн в то время шел идеально вместе с концертом.
Р.В.: А ты бы мог сейчас пить портвейн так же, как раньше?
Б.Г.: Нет, сейчас он меня совершенно не интересует. Вернее, меня не интересует то состояние, в которое попадаешь, выпив портвейн.
Р.В.: А когда же в твоей жизни появились вина? Возможность выбора напитков?
Б.Г.: Для этого нам придется описать сначала третий этап, который начался конкретно, красиво и культурно. Мне в руки попала книга Владимира Шинкарева «Максим и Федор» , которая тогда еще ходила перепечатанная. Я почитал ее на трезвую голову и подумал: ну еще одна очередная самиздатовская книжка, довольно милая, писал ее человек небесталанный. И отставил ее в сторону. Но что-то мне запало в душу, и, когда ко мне пришел в гости году в 81-м, 82-м тогда еще журналист и мой близкий приятель, специалист по современному рок-н-роллу Саша Старцев, последовал стакан-другой портвейна, меня что-то вдохновило, и я подумал, что отдельные удачные стихи из этой книги я с удовольствием прочитал бы ему, потому что они, похоже, совпадают с настроением, которое вызывает легкое выливание портвейна. Я успел ему прочитать приблизительно около двух страниц, после чего Саша посерьезнел лицом и сказал: «Подожди немного, у меня есть 3 рубля, я сейчас схвачу тачку, доеду 40 дома, а жил он на другом конце города, там у меня есть 1,5 литра спирта, я привезу и ты дочитаешь». После этого начался период, который продолжался достаточно долго.
Р.В.: И что это был за спирт?
Б.Г.: Спирт из морилки для дерева. Он перегонял ее 4 или 5 раз и очищал так, что ее вполне можно было пить. То есть получался чистый спирт. Так что автором третьего этапа пьянства в моей жизни стал Владимир Шинкарев. И весь этот этап характеризовался тем, что я, выпив, начинал, часто по крайней мере, читать собравшимся друзьям произведения Шинкарева.
Р.В.: То есть начался со спирта?
Б.Г.: Да, но это было чисто случайно. Мы пили все что угодно. И только на четвертом этапе я стал разбирать, что, как и когда пью. Четвертый этап начался, собственно говоря, с города Нью-Йорка.
Р.В.: Это был период записи пластинки «Radio Silence»?
Б.Г.: Да, он самый. Я уже начал к тому времени разбираться в сортах виски, у меня впервые появилась возможность сознательно брать чистые ингредиенты и смешивать их в удивительные по силе воздействия смеси.
Р.В.: Проще говоря, коктейли?
Б.Г.: Нет, это были не коктейли. Сначала пьешь одно, потом другое, потом третье, потом четвертое, потом пятое и шестое и при удачной смеси, при удачном чередовании ты оказываешься трезвым, но очень навеселе.
Р.В.: А какая смесь тогда была тобой наиболее употребляема?
Б.Г.: Определенной смеси не было. Смесь делается только по интуиции, когда твой организм говорит, что теперь, после текилы, виски , пива и, скажем, джина с тоником, самое время выпить немного саке, а потом перейти опять на виски, только другого сорта.
Р.В.: То есть напрочь отметается та конструкция, когда нельзя пить, например, слабое после крепкого?
Б.Г.: Настоящие профессионалы действуют только по интуиции. Каждый напиток имеет определенный характер. И напиток, выпиваемый после предыдущего, должен уравновесить его и всю остальную смесь. Тогда все тяжелые компоненты опускаются и саморастворяются, а легкие продолжают действовать на организм. Вот тут нужна только интуиция и ничего больше. А она вырабатывается, к сожалению, долгими годами употребления алкоголя, что, как правило, вредно влияет на организм.
Р.В.: Как ты с этим борешься?
Б.Г.: А я не борюсь, потому что на мои организм это не влияет. Так мне говорят. Я сам могу испытывать неудобство по поводу того, что слишком много выпил одного вина, другого …
Р.В.: А с чем, по-твоему, связано, что на одних это действительно сильно действует (то есть даже может вызвать какие-то негативные последствия), а с другими вроде бы все в порядке?
Б.Г.: Это зависит только от концентрации сознания, когда ты пьешь для того, чтобы что-то сделать. Положительное. А не просто тащишься от содержимого бутылки.
Р.В.: Я знаю, что ты знаток вин. Скажем, можешь определить, какого оно года, перестояло ли, может быть, на солнце… По каким признакам?
Б.Г.: Я действительно иногда могу определить год вина, но это опять же чисто интуитивно.
Р.В.: Но это как-то зависит от количества выпитых тобой вин?
Б.Г.: Да, от количества, которое перерастает в определенного рода уверенность в том, что я пью.
Р.В.: А какое вино ты больше любишь?
Б.Г.: Такого понятия на самом деле не существует, Наталья. Потому что, когда ты знаешь, что любишь какое-то определенное вино ты пьешь только его. Но настоящий любитель должен реагировать на то, что его организму нужно сейчас. От чего будет больше толка.
Р.В.: Но предсказать тебя в этом плане практически невозможно.
Б.Г.: Да. Это зависит от того, как идет день, что происходит вокруг…
Р.В.: А ты можешь выпивать и что-то делать параллельно?.. Что-то серьезное?..
Б.Г.: Одно я могу сказать, и ты это знаешь хорошо: я никогда не пью перед концертом. Я это делал, наверное, пять или шесть раз в жизни как эксперимент. Мне было интересно, что может из этого получиться. Получалось не так плохо, как я думал, но мне приходилось преодолевать алкоголь, чтобы опять собраться в острие иглы. Без алкоголя это гораздо легче сделать.
Р.В.: Хорошо, давай поговорим о закусках. Что ты предпочитаешь есть из ресторанных блюд? Вот ты приходишь в ресторан и что заказываешь?
Б.Г.: Я иду есть или я иду пить?
Р.В.: Если ты идешь есть, то есть выпивка просто может прилагаться.
Б.Г.: Существует русская кухня: водка с любой закуской. Существует, например, итальянская кухня… Кстати, существуют три классических очень хороших итальянских вина — Брунелло ди монтальчино…
Р.В.: Что оно собой представляет?
Б.Г.: Красное сухое вино.
Р.В.: Без всяких специфических привкусов? Просто вино?
Б.Г.: Ну, не просто… Есть тяжелее, но убойнее вино Бароло и чуть-чуть легче, но такого же класса. Оно называется Барбареско. Во’ Брунелло из них самое лучшее. Существуют, конечно, более тайные вина… итальянские — все они действуют на психику разлагающе, вводят человека в туман приятного отношения к жизни, что очень опасно. Надо уравновешивать питие хороших итальянских вин, перемежать их с некоторыми другими вещами. Но это уже, к сожалению, мои секреты, я не могу ими делиться. И потом, мало ли, как говорится, что немцу — смерть, русскому, сама знаешь…
Р.В.: Хорошо, а что ты можешь сказать о французских винах?
Б.Г.: Французские вина гораздо более изысканные. Нет, я не хочу сказать ничего плохого про итальянские, но хорошие французские вина не вносят такого флера-комфорта, то есть ты остаешься мЬлодым, голодным и все остальное.
Р.В.: А ты можешь определить, какое вино в моем бокале?
Б.Г.: Попробую. (Пробует.) Безусловно, итальянское, и, по-моему, это все-таки не Бароло. Или оно совсем выдохлось. Года примерно 93-го или 94-го. В нем есть такая замысловатость… Неплохое вино.
Р.В.: Существует ли какой-то способ определения вин?
Б.Г.: Нет.
Р.В.: Так что же ты все-таки предпочитаешь есть в ресторане?
Б.Г.: Если это закуска к вину, то, конечно, сыр. Например, пармажано (то, что по-русски называется пармезан), и не нарезанный, а кусочками. Кусочками, говорят, лучше. К французским винам… даже закуски не надо. А так, виноград с сыром — самое лучшее. А если я пришел просто поесть, то ем все что угодно.
Р.В.: Как-то ты мне говорил, что все, кроме свинины и чеснока…
Б.Г.: Ну лучше, конечно, не есть свинины и чеснока, если этого не требует организм на сегодняшний день.
Р.В.: Почему именно эти компоненты?
Б.Г.: Они считаются у нас разрушающими.
Р.В.: У вас — это у буддистов?
Б.Г.: Да.
Р.В.: А говорят, чеснок отпугивает нечистую силу…
Б.Г.: Чеснок отпугивает определенные инфекционные и неинфекционные заболевания. Еще действует как удар в печень и чуть-чуть разрушает способность тонко воспринимать некоторые веши. А вообще я мало ем…
Р.В.: В каком смысле — в ресторанах? Или в принципе ешь мало?
Б.Г.: Да нет, просто для меня еда существует как что-то, что можно быстро съесть, чтоб это больше не мешало.
Р.В.: Чтобы чувство голода не мешало всему остальному, возможности что-то делать?..
Б.Г.: Возможности выпить. (Смеется.)
Р.В.: Ладно, когда я тебе сегодня днем сказала, что ты хорошо выглядишь, даже помолодел, ты мне рассказал, почему… Повтори, пожалуйста, этот «рецепт молодости».
Б.Г.: Да… Просто накануне (был день рождения Ирины, жены Гребенщикова.) мы пили следующие напитки: Дом Периньон 90-го года, рюмка водки вместе со свежей картошкой и селедкой, но не больше рюмки, просто для того, чтобы оживить рецепторы. Потом бокал Сан Эмильон Гран Крю — вино, которое очень любил Пастернак, еще вчера мы пили пиво «Старая мельница». Затем следует еще одна рюмка водки и приблизительно около двух бокалов Доми Док, также пили Ламот Сисак — года 92-го, 93-го.
Р.В.: Извини, перебью. А названия ты сразу запомнил?
Б.Г.: Нет, раза с третьего. Так вот, а потом все эти напитки укомплектовываются какой-то закуской. Думаю, что была еще водка и, может быть, рюмка какого-нибудь коньяку. А потом переходишь на убойную прямую диету из виски Гранде и водки.
Р.В.: И просыпаешься абсолютно молодым, здоровым и красивым.
Б.Г.: Да, просыпаешься молодым, здоровым и красивым. Но я не всем могу порекомендовать такую диету.
Р.В.: А какую диету ты можешь порекомендовать?
Б.Г.: У меня есть замечательный друг, один из компьютерных гениев Соединенных Штатов, — двухметровый индеец по имени Боб. Он не знаток вин. Очень интеллигентный человек, следует по стопам изобретателя Тесла, который вызывал такие молнии… Специалисты знают. И один раз я просто задумался о том, как сделать так, чтобы человек по комплекции в четыре раза больше меня, и ростом, и объемом, и, соответственно, способностью к употреблению алкоголя, так вот как сделать так, чтобы я сравнялся с ним, чтобы я не упал раньше него, потому что я тогда был молодым и зеленым. Он должен был пить то, что пью я. И я добился своего — к 11 часам вечера он упал. Пошел на поводу у меня как у русского друга, при этом совершая веши, которые ему, как индейцу, интуиция должна была подсказывать, что совершать нельзя. А меня подхватил появившийся тут же мой приятель Фред, и мы пошли пить дальше. Диета состояла из сложного сочетания виски, саке, чистого джина (без тоника), думаю, что водки и скорее всего еще текилы. Действием этой диеты я был потрясен.
«Ресторанные Ведомости» №4 1998 г.
